Как я стала писателем

Сначала, примерно в 3,5 года, я научилась читать. Потом меня в шесть лет отдали в школу, где я пряталась под партой и читала. Писательским зудом я страдаю лет с восьми. Даже начала сочинять фантастический роман в толстой тетради за 44 копейки в вонючем дерматиновом переплете. Он был о путешествии по реке времени. Роман я забросила, так и не закончив его.

Однажды попалась мне в руки чистенькая записная книжечка. Ох, и носилась я с ней как с писаной торбой. И ничего лучшего не решила, как начать писать характеристики на своих одноклассников.

Получилось точь-в-точь как у Незнайки, когда коротышки над другими смеялись, а прочитав свою характеристику, злились. Одна девочка с красивым армянским именем Травиата даже тихонько попросила вычеркнуть запись о ней.
Меня удивляют люди, которые дружат с писателями. Ладно бы по недомыслию, как девочка Травиата, типа, я ему всю душу открыл, а он писателем оказался, щелкопером, крапивным семенем. А я думал, что порядочный человек.

Писатель — это зеркало, глядя в которое читатель узнает самого себя. И если он видит искажение — это не писатель, а подмастерье, или еще хуже того – графоман. Окружающий мир дает писателю возможность переносить слепок с действительности на лист бумаги или на экран компьютера. И если узнаваемо выглядит человек, значит, писатель не покривил душой, не соврал, этот человек действительно такой, каким был описан, что лишний раз подтверждает мастерство писателя. Если говорят: «Да как же ты мог?!» И в то же время: «Да, ты прав, все именно так и выглядит», значит, писатель увидел то, на что смотрели другие и не видели. Описал то, чего другие не могли выразить, представил цельную картину мира.
И тут я плавно перехожу к набившей оскомину проблеме: как отличить писателя от графомана?

Мои мнение таково: писатель — это тот, книги которого покупают без принуждения. И не более того.

Только в России «поэт больше чем поэт». Писатель — это ремесло. Иногда доходное, иногда нет. Быдло такое же платежеспособное, как и интеллектуалы.

Это Ершов с единственной книжкой «Конек-горбунок» — писатель. А те, кто издали по одной, да пусть не по одной книжке, пусть и не на свои деньги, и вынужденные ходить с кошелкой по магазинам и предлагать себя — не писатели. Книга должна быть продана! Писателя подтверждает не первый, а второй тираж.

Мне могут привести в пример писателей, которые жили в бедности, и только после смерти их оценили неблагодарные потомки. Когда человек умирает, ему безразлично, что о нем подумают следующие поколения. Это важно потомкам, а не ему. Поэтому логичнее писать и называться писателем при жизни, чем посмертно. А хорошую мину все могут делать. На то они и писатели.

* * *
Это была преамбула. А теперь, собственно говоря, о том, как я стала писателем.
В Израиле, куда я переехала с мужем и детьми, я долго не знала, чем себя занять. Работать инженером без языка и местного образования было затруднительно, и я бралась за что попало, попутно совершенствуя иврит. Я была киббуцницей, мыла чужие виллы, торговала колбасой, сортировала анкеты в бюро знакомств и хурму на упаковочной фабрике, собирала рамочки для зеркал, а по вечерам давала уроки иврита. Сначала частные, потом у меня появились группы. В одну из таких групп пришел человек, которого я могу назвать своим добрым гением. Это был писатель Даниэль Клугер.

Однажды он подошел ко мне и сказал:

— Мне очень нравится стиль ваших лекций. Вы никогда не пробовали их записать и издать?

Подобная мысль никогда не приходила мне в голову. И я ответила:

— Но я не писатель. Я никогда не писала и не издавала книги.

— Это неважно. Вы напишите, а я помогу.

И я с жаром взялась за дело. Я писала по вечерам и выходным, ведь днем надо было зарабатывать деньги и заниматься семьей.

Через два года книга на двух языках была закончена. Клугер сверстал ее и отнес своему знакомому, владельцу большого книжного склада и нескольких магазинов, оптовику, привозившему контейнерами книги в Израиль. Тот задумчиво покачал головой и сказал: «Я никогда ранее не издавал книги. Я ими только торгую. Могу попробовать, рискну. Посмотрим, что получится». И он вложил деньги в издание.

Тираж учебника иврита «Параллельный ульпан» разошелся в течение двух месяцев. Потребовались дополнительные тиражи, мой издатель радовался, что не прогадал, так как книга заняла свободную нишу. В Израиле, в связи с резким увеличением числа русскоязычных репатриантов, возрос интерес к изучению иврита. Были учебники иврит на иврите, была сухая грамматика, а вот книги, в которой доступно и по-русски объяснялись основные правила языка, не было. Все это читатели нашли в «Параллельном ульпане».

Окрыленный успехом издатель тут же заказал мне другую книги на иврите, потом еще одну и пошло-поехало. Я написала несколько разговорников, специализированных словарей, таких, как «Словарь электрика», «Словарь программиста», «Словарь бухгалтера», «Музыкальный словарь», а одна книга – энциклопедия «Еврейские имена» получила даже высокую оценку раввинов и стала учебным пособием для тех, кто собирается перейти в иудаизм.

Кстати, читатели могут меня спросить, откуда я знаю, какие термины используют электрики, программисты и все прочие? Ведь для написания словарей по специальности надо, по меньшей мере, обладать этой специальностью.

Все именно так. Я инженер по образованию. У меня есть дипломы программиста и бухгалтера, которые я получила в Израиле – я училась на профессиональных курсах. Поэтому я знала то, о чем собиралась писать. Ну, а музыка – это с детства.

Для издания моих книг было даже образовано издательство SeferIsrael (книга Израиля), название которому придумал тот же Д. Клугер.

Написание учебных книг по ивриту стало моей основной работой, но хотелось что-то для души. Я очень люблю детективы и прочитала их огромное количество, когда ездила на работу в другой город.

Каждый раз я брала с собой в дорогу покетбук, читала его и выбрасывала. Мне не нравилось то, что я читаю. Это были не детективы, а женские романы с криминальным элементом.

И тогда Клугер сказал мне:

— Критиковать каждый может. Вот возьми и напиши сама.

— А что? – ответила я в запальчивости. – Вот возьму и напишу.

Я села и придумала себе героиню. Она обладала кудрями цвета воронова крыла, была владелицей небольшого переводческого бюро, имела дочь-подростка и любовника-резонера. Действие происходило в моем городе, в среде, в которой я жила, мне осталось только сочинить детективную фабулу, и описать то, что я вижу вокруг. Детектив получился небольшим и, на мой взгляд, вполне приемлемым для печати.

Но куда его пристроить? Издательство, в котором я работала, не выпускало художественную литературу, а в России было столько разных издательств, что я не знала, с какого начать, и что в таких случаях надо делать.

И тут опять мне на помощь пришел Клугер. Он сказал:

— У тебя небольшая детективная повесть. Такой формат печатают в журналах. Посылай детектив в журнал «Искатель», думаю, что подойдет.

Я послала. Пришел ответ, что детектив принят и редакция ждет от меня продолжения.
Обрадовавшись, я за несколько лет написала восемь детективов, которые были благополучно напечатаны в журнале «Искатель».

Мне захотелось большего: чтобы эти детективы вышли книгой.

И тут начались обломы. Мои повести никто не хотел брать. Мне приходил отказ за отказом, или ответом просто становилось молчание. Я не понимала, в чем дело, ведь до сих пор моя писательская карьера складывалась как по маслу. Пока один из издателей не объяснил мне:

— Наша аудитория – это жены новых русских. Им неинтересно читать об Израиле и трудных буднях новой репатриантки, воспитывающей дочь. Несмотря на прекрасный язык, юмор и даже подспудную эротику твоих детективов, мы их не возьмем. Вот если бы ты написала что-нибудь о России…

Как я могла что-то писать о России, если я уехала из СССР 10 лет назад и совершенно не знала реалий российской жизни?

И вновь пришел Клугер:

— Зачем тебе писать о современной России? Пиши о России прошлого века. Почитаешь книги того времени, мемуары, проникнешься духом и напишешь.

Идея мне понравилась. Я придумала новую героиню – Аполлинарию Авилову, молодую вдову коллежского асессора, независимую, склонную к авантюрам, и приступила к сочинительству.
Я написала детектив в письмах, стараясь думать, чувствовать и выражать свои мысли в духе выпускницы института благородных девиц.

Детектив начинался так:

Глава первая. Имеем честь пригласить…

Приглашение.
Ваше высокоблагородие, господин надворный советник Л.П. Рамзин и госпожа А.Л. Авилова.
Попечительский совет Института губернского города N-cка под патронажем Вдовствующей Императрицы Марии Федоровны имеет честь пригласить вас на Рождественский бал, который состоится Декабря 23-го дня сего года в главной зале Института в 6 часов пополудни.

Recevez les assurances de ma parfaite considration.
(примите уверения в совершеннейшем почтении)
Варвара фон Лутц.
(приписка сбоку: гости пансионерки Анастасии Губиной)
Написав роман, я опять задумалась, что мне с ним делать?

И тут мой израильский издатель сказал мне:

— Я нашел московского издателя для твоего нового детектива.

Первое требование нового издателя стало следующим: я должна сменить свое имя Керен Певзнер на нечто более удобоваримое и не царапающее слух российского читателя. Поэтому он предлагает мне псевдоним Катерина Врублевская. Иначе роман не выйдет в свет.

Погоревав и вспомнив, что Чхартишвили тоже взял псевдоним, я согласилась.

Вышел сначала один роман об Аполлинарии, потом второй, потом третий.

А потом мне опять повезло. Клугер нашел мне в Москве литагента. Тот взял мои романы и отправился в солидное издательство. Показал их, они понравились, и мои три детектива вышли в серии «Детектив пером женщины». Серийное оформление, твердый переплет. Я была в восторге. Принялась за следующий детектив, поехала в Москву на презентацию серии, давала интервью. Фортуна оценила мое упорство.

Тем временем я не забывала, что у меня есть обязательства и по отношению к израильскому издательству. За несколько лет произошли изменения. Русскоязычные граждане уже не стремились овладеть ивритом, им было достаточно того объема знаний, которые они набрали за несколько лет проживания тут. Мои учебники и словари покупали, но уже не так охотно, как прежде. Надо было кардинально менять политику издательства.

И я предложила издателю новую серию – кулинарную энциклопедию. Ведь люди, устроившись на новом месте, хотят порадовать себя, в том числе, и хорошей едой.

За три года я написала три толстые книги об израильских травах и пряностях, салатах и рыбных блюдах.

Книги уже выдержали два-три издания.

* * *

А теперь о грустном. Я написала за десять лет около тридцати книг: учебники и детективы, энциклопедии и фантастика. Все они вышли в свет. Многие переиздавались. Но, к сожалению, я вынуждена признать, что у меня не получилось зарабатывать на жизнь только писательским трудом. Помимо того, что я писатель, я еще и служащая госучреждения, график-дизайнер, редактор, администратор сайта, переводчик, и так далее, и так далее…

Писательская фортуна переменчива, и поэтому я выбрала для себя более надежный кусок хлеба, а именно, работу с восьми до пяти, с социальными льготами и оплаченным отпуском.

Я – реалист. А писать можно в свободное от работы время.

Писать для меня — высшее наслаждение. Я смотрю на этот мир, замечаю в нем нюансы и искривления, описываю их и получаю огромное удовольствие. Я убиваю в своих детективах реальных недругов и получаю от этого удовольствие. Я описываю своих любимых и опять переживаю блаженство от того, что они в этот момент со мной. Мои второстепенные персонажи — не ходульные картонки, а живые люди с характерными черточками моих знакомых.

Я покривлю душой, сказав, что мне неважно, выйдет в свет книга или нет. Это не так. Но я думаю об издании не тогда, когда пишу, а когда я закончила писать.

Разве я могу от этого отказаться? Это же наслаждение!

А когда за удовольствие еще и деньги платят, тут, извините, остается лишь воскликнуть: «Жизнь удалась!»